Дьявол моего рода. 1 том - Дарья Романовна Лакеева

согласен! Если не хочешь говорить, то хотя бы послушай меня. — Настойчиво произнёс кен меин, скрестив руки на груди.

Велл выпрямился в кресле, положил ногу на ногу, и сцепил руки в замок.

— Слушаю.

— Пускай я не видел всего, но думаю, что даже этого мне было достаточно.

— Я прекрасно знаю, что ты стоял за дверью комнаты и шпионил! — Сердито прервал его Велл, нахмурив брови. — По-твоему, это поступок порядочного и благородного человека?!

— А, по-твоему, унижать и бить беззащитного ребёнка это поступок порядочного и благородного человека? — Вопросом на вопрос ответил Эдвард.

Целитель сжал губы и судорожно выдохнул.

— Я делаю то, что ему полезно и что он заслуживает!

— Хочешь сказать, что он заслужил такое обращение к себе?!

— А если я скажу, что это так? — С неприятной ухмылкой спросил Велл.

— Тогда просто ответь мне на вопрос: чем он это заслужил?

— Не делай вид, будто ты не понимаешь, Эдвард. — Велл встал и начал ходить по комнате и вокруг кресла, в котором сидел император. — Ты сам прекрасно должен осознавать, что таким, как Юджин нужно строгое воспитание, и в данном случае, я не потерплю никаких пряников! Если бы не его отец, то из мальчишки, возможно, можно было бы вылепить что-то сносное, а так, подумай сам, что можно сделать из отпрыска грязного, необразованного крестьянина, да ещё и беллаторца! Я хочу выбить из него всю эту отцовскую грязь, не важно, каким способом, даже если мне придётся довести его до потери рассудка. Мне без разницы — всё же лучше иметь при себе безвольную, но воспитанную куклу, чем возиться с бешеным щенком, но с чувством собственного достоинства. Ты со мной не согласен? — Он посмотрел на собеседника, который, судя по всему, лишился дара речи от услышанного, и был не в состоянии ответить. — Ну, раз у тебя нет комментариев, друг мой, то я продолжу.

— Нет, мне есть, что сказать. — Перебил Эдвард, глядя целителю в глаза. — Можешь со мной не согласиться, что ты и сделаешь, но я не могу это так оставить.

— Я заинтригован. — Ядовито прошипел Велл, а его жёлтые глаза на секунду загорелись.

— То, что ты делаешь, неправильно! — На замечание Эдварда Велл саркастически усмехнулся. — Ты считаешь, что твой жёсткий метод воспитания единственно верный, но ты ошибаешься. Мне очень жаль, что ты этого не замечаешь, но к счастью, я не так слеп, как ты, и вижу, к чему это приводит. Ты надеешься сломать его, но ты не учёл одну вещь. — Велл вопросительно изогнул бровь. — Если ты продолжишь в том же духе, то и оглянуться не успеешь, как он не только сойдёт с ума, но и превратится в жестокого и бессердечного человека. На твоём примере он начнёт поступать с людьми также жестоко, как поступали с ним, и не потому, что он этого хочет сам, а потому что он будет считать, что так правильно. В его возрасте очень опасно перегибать палку, Велл, он ещё ребёнок и поэтому…

— И поэтому нельзя давать ему спуску! Щенков дрессируют с рождения, с людьми точно также. Пока его личность не сформировалась, нужно как можно сильнее давить на него, чтобы достичь желаемого результата.

— Ты так меня и не понял, Велл. Ты считаешь, что невозможно воспитать и выпустить в люди человека с иным подходом, но ты ошибаешься. Учиться может каждый, и неважно, какого он сословия, он заслуживает к себе лучшего отношения.

— А если я скажу, что Юджин совершенно необучаем?

— Что ты имеешь в виду?

— То и имею. Если бы я не убедился в этом лично, то не разбрасывался бы подобными словами, поверь мне. Начну с того, что я лично занимаюсь его воспитанием и образованием, так как не доверяю посторонним личностям такое ответственное дело. Однако иногда мне приходилось прибегать к помощи проверенных мной лично людей, и знаешь, что говорил абсолютно каждый из них? «Ваш племянник безнадёжен!», «Он необучаем!», «Его поведение оставляет желать лучшего». И на мои вопросы, применяли ли они по отношению к нему телесные наказания, они только разводили руками в недоумении и смотрели на меня с широко раскрытыми глазами. Тогда я прогнал их всех и решил лично заниматься им, но на этот раз, учтя ошибки тех мягкотелых недоумков, утверждающих, что телесные наказания — это жестоко и неприемлемо по отношению к ученикам. Но это не столь важно по сравнению с тем, что они закрывали глаза на то, что их «будущий король» грязной крови. Я считаю, что сам факт его рождения вообще ошибка, непростительная ошибка моей сестры, которая умерла, родив от воина этого бастарда! — По состоянию целителя было понятно, что он взбешен. — И теперь ты мне хочешь сказать, что не согласен со мной, что ты не видишь в этом ничего позорного?

— Вот именно! — Эдвард подошёл вплотную к Веллу, так, что тому пришлось опуститься в кресло. — Я знал его отца, как никого другого, и знаешь, что я хочу тебе сказать? Ромвальд был благородным, умным и смелым воином из всех, кого я знаю. Он любил и уважал твою сестру, никогда не обижал её и уж точно он не имел против неё и тебя с Ларем никаких тёмных помыслов. У него и в мыслях не было претендовать на целительский трон. Кроме того, мать Юджина, Сиена, любила его также сильно, как и он её, она не относилась к нему, как к человеку низшего сословия. Она также, как и я видела в нём сильного человека, рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Поэтому я хочу, чтобы ты понял одну простую вещь. Юджин был рождён от любящих друг друга людей, он символ того, что для любви нет таких преград, как классовое неравенство и разная природа. Возможно, это может стать точкой опоры для нового времени, чтобы этот устаканившийся мир, ограниченный со всех сторон подобными запретами, сдвинулся с мёртвой точки и открыл для себя что-то новое. — Эдвард остановился, словно переводя дух. Он действительно сказал довольно много на одном дыхании, но у него всё равно оставался один незаданный на сегодня вопрос. — Велл, скажи мне честно, ты